Читать книгу "Волчья река  - Рэйчел Кейн"

Миранда хотела, чтобы мне, наравне с Мэлвином, был вынесен смертный приговор. И, судя по взгляду, который она бросает на меня, когда направляется к третьему креслу – к креслу, присутствие которого меня так удивило, – она все еще этого хочет.

Мы разительно контрастируем друг с другом. Мы обе – белые женщины, но у меня темные волосы, одежда простая и практичная. У нее высокая прическа цвета бледного золота, дорогие украшения, она носит модный деловой костюм и до последней черточки своего безупречного макияжа готова к участию в телешоу.

Миранда больше не смотрит на меня, хотя я не свожу с нее взгляда. Она пожимает руку Хауи Хэмлину и опускается в кресло, легко и изящно.

– Спасибо, что пригласили меня на эту передачу, мистер Хэмлин, – говорит она. – И за то, что согласились выслушать нашу сторону. Семьи жертв Мэлвина и Джины Ройял благодарны вам за широту взглядов.

Мне следует встать и уйти.

Она делает вид, будто меня здесь нет. Но я понятия не имею, как ответить ей тем же. Весь мир превратился в зловещую, полную глухого шума нереальность, словно я тону в океане.

– Конечно. Группа, которую вы представляете, называется…

– «Погибшие ангелы», – отвечает Миранда. – В честь детей, сестер, матерей и более дальних родственниц и подруг, которых у нас отняли.

– Насколько я понимаю, «Погибшие ангелы» финансировали создание полнометражного документального фильма, который, по вашим словам, полностью раскрывает суть этого дела. Но сейчас Мэлвин Ройял мертв, а мисс Проктор полностью оправдана; так каким же образом, по вашему мнению, могут окупиться эти затраты?

Мне хочется закричать, бросить что-нибудь, убраться ко всем чертям с этой сцены, но я не могу. Я должна слушать. Хауи Хэмлин, намеренно или нечаянно, оказал мне огромную услугу, предупредив, что «Погибшие ангелы» – группа, о которой я давно уже ничего не слышала, – все еще существует и действует. Я действительно полагала, что они удовлетворились сделанным, пережили свое горе и просто живут дальше. Но, судя по всему, это не так.

– Что ж, мы не заинтересованы в новом судебном деле, и это очевидно. Миссис Ройял была оправдана официальным судом, – отвечает Миранда. – Но мы верим в справедливость общественного мнения, которое так эффективно показало себя в других случаях судебной ошибки, когда вина оставалась безнаказанной. Мы представим все собранные нами материалы на суд общественности – в форме нашего нового, подробного документального фильма, позволяющего глубоко заглянуть в жизнь Джины Ройял.

– Этот фильм завершен?

– Он только начат, – говорит Миранда и неожиданно поворачивается ко мне. Ненависть в ее глазах так же сильна, как в тот день, когда она сидела в зале суда во время вынесения мне оправдательного приговора. С тех пор я не видела ее, но складывается впечатление, будто с того момента не прошло и минуты.

Все это так чудовищно, что мне не сразу удается поверить в услышанное. Я не могу двигаться. Я не могу думать. Я просто смотрю на эту женщину, которая во всем остальном кажется такой нормальной, и не могу понять, как кто-то может быть настолько… одержимым. Годами.

– Вы не можете сделать этого, – говорю я. – Вы не можете вот так взять и разрушить мою жизнь, жизни моих детей. Снова.

– А я и не делаю этого, – отвечает Миранда. – Я просто финансирую съемки документального фильма, который будет выложен в Интернет и показан на кинофестивалях по всему миру, когда мы закончим его снимать. Это… работа во имя любви, если угодно. В память о жертвах вашего мужа. Наших детях. И я хотела бы услышать ваше мнение, миссис Ройял. Мне кажется, вы очень похожи на ту актрису, которая играет вас в постановочных сценах.

Она хочет устроить сцену. Она здесь для того, чтобы спровоцировать меня. Заставить меня потерять голову и начать душить ее прямо здесь, в эфире, на глазах у охваченного ужасом Хауи Хэмлина и половины штата Теннесси. Мне нужно очень осторожно играть в эту игру.

Поэтому я откидываюсь на спинку кресла и говорю:

– Я буду ждать этого. И буду рада шансу внести свои замечания, указывая на допущенные неточности. Как вы, вероятно, знаете, не все члены семей жертв на вашей стороне.

– Не все, – соглашается Миранда. – Боюсь, некоторые из них действительно сочли вас невинной жертвой произвола. На самом деле это очень плохо. – Скорее всего, она говорит о Сэме, однако Миранда осторожна и менее всего хочет сейчас называть его имя. Это заставило бы ее выглядеть не столько сторонницей справедливости, сколько мстительной фурией.

– Очень плохо, что вы не смогли найти позитивный способ выразить свое горе, миссис Тайдуэлл, – говорю я без всякого потаенного смысла. – Я скорблю о том, что случилось с вашей дочерью, и желаю вам удовлетвориться уже свершившимся правосудием. Ее убийца мертв.

– Один из них, – рявкает Миранда. – И еще одна осталась. – Она понимает, что ступает на опасную черту, если не заходит за нее, и сознательным усилием вызывает у себя на глазах слезы и прикрывает рот рукой. Идеальная обезумевшая от горя мать, если не смотреть вблизи. – Простите, мистер Хэмлин. Это труднее, чем мне казалось.

– С вами всё в порядке, миссис Тайдуэлл? – спрашивает Хауи, как будто ему действительно есть до этого дело. У него наготове бумажные платочки, и Миранда слегка прикладывает один из этих платочков к глазам, стараясь не размазать макияж. – Если для вас это слишком тяжело, мы можем сделать перерыв.

– А что, если это слишком тяжело для меня? – спрашиваю я его. Понимаю, что зла, но я все равно не могу перещеголять Миранду Тайдуэлл в деликатности: она рождена для того, чтобы манипулировать, а мне это искусство никогда особо не давалось. – Эта женщина некогда уже запустила механизм, способный подвергнуть риску мою жизнь и жизни моих детей, при этом у нее не было никакой возможности контролировать этот механизм. И она угрожает сделать это снова.

– Я никому не угрожаю, – возражает Миранда. У нее даже дрожит голос. «Какая отважная женщина!» – думают зрители, в то время как я выгляжу злобной и жестокой тварью. – Я просто сказала, что мы снимаем документальный фильм о тех, кого любили и потеряли, намереваясь полностью раскрыть это дело.

– Дамы, пожалуйста, не забывайте, что я не принимаю ничью сторону, – говорит Хауи, и его тон напоминает мне о скользкой банке с топленым жиром, которую моя мать когда-то держала около плиты.

Я ничего не могу поделать с собой. И не выдерживаю.

– У меня нет никакой стороны! У меня есть правда! – почти кричу я ему, больше не в силах держать себя в руках. – Вы пригласили меня на эту программу, чтобы поговорить о преследовании по отношению к моей семье, а вместо этого предоставляете эфир женщине, которая пойдет на всё, лишь бы уничтожить меня и моих детей. Не смейте притворяться, будто это какая-то там «сторона». Я пришла сюда не за этим.

– Мисс Проктор…

– Нет! – Я встаю, отстегиваю микрофон, выдергиваю провод из-под блузки и кидаю все это в кресло. Хотя на самом деле мне хочется швырнуть микрофон ему в лицо. – С меня хватит.